Гайдар из поколения, которое хорошо знало марксизм, то есть собственно сочинения Маркса и Энгельса, а «Капитал» для политэкономов и вовсе имел статус своего рода библии. Но Егор Тимурович читал и других марксистов — на полках, например, есть сочинения Михаила Туган-Барановского, а также постмарксистов — книги о современных интеллектуальных течениях тоже хранятся на полках. Марксизм — один из способов объяснения мира, и для ученого он оставался просто одним из инструментов, иногда затупившимся или просто совсем не пригодным, но не потерявшим элементов своей научной ценности.

Гайдар делал реформы как практик, и, конечно, в библиотеке присутствует огромный массив исторических и теоретических книг о характере реформ 1990-х, о российской экономике и о советской экономической системе и попытках реформ в советский период. Хранятся в архиве и многочисленные статистические данные и программные документы. Это один из самых важных разделов в исследованиях Гайдара. Книги-подступы к реформам, книги-объяснения произошедшего. Способ пойти глубже первого и второго слоев, понять для себя самые разные феномены, найти слова для внешнего потребителя информации, который хотя бы немного способен думать.

Например, бестселлер о причинах кончины СССР «Гибель империи» основан на обширном фактическом материале (документы такого рода хранятся в том числе в электронном архиве Егора Тимуровича), книгах и свидетельствах советского периода. Но не только. Потому что любую проблему, в том числе кажущуюся сиюминутной и конъюнктурной, Гайдар рассматривал с более широких позиций — не только экономических, но и исторических и социокультурных. Например, крах советской нефтяной империи рассматривался им в контексте исторических «сырьевых проклятий», начиная с проклятия испанского. А есть на близкую тему, в частности, и такая не вполне обычная книга Фионы Хилл и Клиффорда Гэдди: Fiona Hill, Clifford Gaddy, The Siberian Curse. How Communist Planners Left Russia Out in the Cold, Washington D.C., Brookings Institution Press, 2003. Это неклассическое «проклятие» — температурное и размерное. Но и не прямолинейный географический детерминизм: авторы изучают серьезные недостатки распределения ресурсов и населенных пунктов по «телу» бывшей империи, связность пространства, наследие ГУЛАГа, сравнивают Россию с Канадой. Масштабные пласты такого рода исторически и историко-экономических исследований — большой тематический блок. Как и фундаментальных работ об истории империй — без них не обойтись, когда предметом рассмотрения становится Россия, чья имперская природа до сих пор сдерживает ее развитие.

В поисках ответов на вопросы сегодняшнего и завтрашнего дня Гайдар углублялся в Средневековье, в аграрные общества, в неолитическую революцию. Есть и некоторое число футурологических работ, но это, скорее, та футурология, которая отчасти уже сбылась. К тому же Егор Тимурович всегда обращал внимание на ограниченность прогностических возможностей социальных наук.

Гайдара интересовала эволюция укладов и обществ, потому все политические и экономические процессы он рассматривает в контексте историческом. «Долгое время» и есть своего рода эволюционная теория. Одна из книг, привлекших внимание Гайдара — Stephen K. Sanderson, Social Transformations. A General Theory of Historical Development, Blackwell, Oxford, Cambridge USA, 1995. Застой, деволюция, угасание, утверждал Сэндерсон, — все это такие же свойства эволюции, как и развитие. Такой подход, совсем не марксистский — нелинейный характер социальной эволюции — близок Гайдару.

Разумеется, хозяина библиотеки интересовала природа кризисов, и не только нефтяных, тема исторической эволюции в целом и эволюции политических режимов в частности. В каталоге библиотеки — просто для примера — несколько направлений по теме «Кризисы авторитарных режимов»: Южная Корея, Аргентина, Бразилия, Чили, Греция, Португалия, Испания, Тайвань, Китай. Особое внимание — и это тоже обусловлено проблемами современной России — к теме догоняющего развития, причем не только и не столько современного. Например, такая каталожная подтема: «Развитие Англии как догоняющее по отношению к Голландии в XVII–XVIII веках».

В таком же — историческом, историко-экономическом, социокультурном, экономическом и собственно военном контексте — Гайдар исследовал, например, и проблему формирования современных армий. Проблему, нередко связанную и с природой и историей империй, характером политических систем. Разумеется, в этом контексте он пользовался в том числе фундаментальной работой Пола Кеннеди — Paul Kennedy, The Rise and thew Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000, Random House, New York, 1988 — с ее акцентом на изучении военной и технологической силы в современный, т. е., по Кеннеди, пост-ренессансный период.

Гайдар — выходец из интеллигентной военной семьи с писательским, научным и журналистским бэкграундом, человек со знанием нескольких языков, два из которых выучены в детстве и отрочестве по причине долгого пребывания за границей, в частности, в Югославии. Такая биография предопределяет широту интересов — место и время имеют значение. Гайдар-ученый всегда увязывал становление, развитие, кризис и крах империй в том числе и с их военной силой и бессилием. Отсюда и такой фундаментальный интерес к сплетению сразу нескольких сюжетов и проблем.

Если взять, опять же для примера, историю португальской империи, которая, казалось бы, должна оказаться на периферии исследований Гайдара, то изучение, причем весьма подробное, ее истории, в том числе салазаровского режима, событий 1974−1976 годов, распада колоний, позволило ученому глубже разобраться и с ролью великих географических открытий в создании предпосылок для современного экономического роста, и в деталях распада империй. Пусть не все прочитанные Гайдаром тома на эти темы вошли в справочный аппарат к его книгам и статьям, но практически все они носят следы работы с материалом.

Вообще свойство гайдаровского письма — его плотность, обилие четко отобранной, не утомляющей читателя «водой», фактуры и внятные выводы. Сотни томов написаны о причинах подъема Европы. Гайдару же не понадобилось чрезмерное многословие, чтобы представить и интерпретировать этот феномен в том же «Долгом времени» в рамках одной главы «Капитализм и подъем Европы».

А упомянутый для примера португальский опыт, помимо главы о восхождении европейского капитализма, понадобился Гайдару, в частности, для изучения возможности социалистических экспериментов в странах, достигавших определенного уровня социально-экономического развития и переживающих кризис. Пример Португалии в таком контексте в работе «Долгое время» попал в главу «Исторические корни социалистического эксперимента в России».
Эволюционные проблемы и те вопросы, которые уже стали актуальными в постиндустриальном мире, Гайдар рассматривал с точки зрения теории современного экономического роста, чему посвящены многие его исследования. Отсюда и внимание к книгам, в том числе классическим, на эту тему — от Саймона Кузнеца до Ангуса Мэддисона (на его труды и расчеты Гайдар ссылается чаще всего).

Главный же мотив этих библиотечных раскопок Гайдара он сам объяснил в предисловии к «Долгому времени» — найти причины проблем России и пути их решения с тем, чтобы страна в XXI веке вышла из парадигмы догоняющего развития и не попала в ловушку, скажем языком одной из книг библиотеки, деволюции.