Гайдар из поколения, которое хорошо знало марксизм, то есть собственно сочинения Маркса и Энгельса, а «Капитал» для политэкономов и вовсе имел статус своего рода библии. Но Егор Тимурович читал и других марксистов — на полках, например, есть сочинения Михаила Туган-Барановского, а также постмарксистов — книги о современных интеллектуальных течениях тоже хранятся на полках. Марксизм — один из способов объяснения мира, и для ученого он оставался просто одним из инструментов, иногда затупившимся или просто совсем не пригодным, но не потерявшим элементов своей научной ценности.
Гайдар делал реформы как практик, и, конечно, в библиотеке присутствует огромный массив исторических и теоретических книг о характере реформ 1990-х, о российской экономике и о советской экономической системе и попытках реформ в советский период. Хранятся в архиве и многочисленные статистические данные и программные документы. Это один из самых важных разделов в исследованиях Гайдара. Книги-подступы к реформам, книги-объяснения произошедшего. Способ пойти глубже первого и второго слоев, понять для себя самые разные феномены, найти слова для внешнего потребителя информации, который хотя бы немного способен думать.
Например, бестселлер о причинах кончины СССР «Гибель империи» основан на обширном фактическом материале (документы такого рода хранятся в том числе в электронном архиве Егора Тимуровича), книгах и свидетельствах советского периода. Но не только. Потому что любую проблему, в том числе кажущуюся сиюминутной и конъюнктурной, Гайдар рассматривал с более широких позиций — не только экономических, но и исторических и социокультурных. Например, крах советской нефтяной империи рассматривался им в контексте исторических «сырьевых проклятий», начиная с проклятия испанского. А есть на близкую тему, в частности, и такая не вполне обычная книга Фионы Хилл и Клиффорда Гэдди:
Fiona Hill, Clifford Gaddy, The Siberian Curse. How Communist Planners Left Russia Out in the Cold, Washington D.C., Brookings Institution Press, 2003. Это неклассическое «проклятие» — температурное и размерное. Но и не прямолинейный географический детерминизм: авторы изучают серьезные недостатки распределения ресурсов и населенных пунктов по «телу» бывшей империи, связность пространства, наследие ГУЛАГа, сравнивают Россию с Канадой. Масштабные пласты такого рода исторически и историко-экономических исследований — большой тематический блок. Как и фундаментальных работ об истории империй — без них не обойтись, когда предметом рассмотрения становится Россия, чья имперская природа до сих пор сдерживает ее развитие.
В поисках ответов на вопросы сегодняшнего и завтрашнего дня Гайдар углублялся в Средневековье, в аграрные общества, в неолитическую революцию. Есть и некоторое число футурологических работ, но это, скорее, та футурология, которая отчасти уже сбылась. К тому же Егор Тимурович всегда обращал внимание на ограниченность прогностических возможностей социальных наук.
Гайдара интересовала эволюция укладов и обществ, потому все политические и экономические процессы он рассматривает в контексте историческом. «Долгое время» и есть своего рода эволюционная теория. Одна из книг, привлекших внимание Гайдара —
Stephen K. Sanderson, Social Transformations. A General Theory of Historical Development, Blackwell, Oxford, Cambridge USA, 1995. Застой, деволюция, угасание, утверждал Сэндерсон, — все это такие же свойства эволюции, как и развитие. Такой подход, совсем не марксистский — нелинейный характер социальной эволюции — близок Гайдару.