Давайте рассмотрим каждую из составляющих этого мифа по отдельности.

Биографические параллели
Биографические параллели, даже если принять все домыслы Илларионова относительно профессиональной принадлежности отца Егора Тимуровича, между Гайдаром и Геращенко представляются надуманными. До назначения В. В. Геращенко на пост главы Центробанка они никогда не работали вместе в одной команде. Схожие биографические элементы можно найти практически у любых двух людей. Например, отец Б. Н. Ельцина был репрессирован, а И. В. Сталин тоже жил в ссылке, но из этого вовсе не следует, что Б. Н. Ельцин продолжал дело И.В. Сталина.

Инфляционная политика до и после назначения Геращенко
Начало радикальных реформ сопровождалось лавинообразным ростом неплатежей между предприятиями, вызванным следующими причинами:

• выпуск государственными предприятиями не пользовавшейся спросом продукции;
• высокая инфляция, которая давала выигрыш предприятиям-дебиторам, уменьшая реальную величину их задолженности перед другими предприятиями, бюджетом и внебюджетными фондами;
• существование утвердившейся в советской экономике практики, при которой одно предприятие отгружало продукцию другому и тут же выписывало платежное требование, не заботясь о том, есть ли у предприятия — получателя продукции деньги на счету или нет. Если у последнего не было денег, то платежное требование попадало в картотеку банка, обслуживающего предприятие, и затем подлежало оплате по мере того, как поступали деньги на его счет. Предприятие-получатель особенно не расстраивалось из-за роста картотеки, так как, будучи государственным, всегда выбивало у государства кредиты для погашения картотеки, или ему списывали долг. Во времена СССР такие зачеты платежей проводились регулярно и потому были привычными.

В результате к середине 1992 года объем взаимных неплатежей достиг 2 трлн. рублей. Какие подходы могли быть к решению проблемы неплатежей?
С точки зрения чисто рыночной логики необходимо было признать долги предприятий их собственной проблемой, никак не связанной с государственными финансами. Для этого необходимо было выполнение следующих условий:

• обуздание инфляции за счет жесткой денежно-кредитной политики;
• немедленная приватизация государственных предприятий;
• банкротство неэффективных предприятий, несмотря на все социальные издержки (резкий рост безработицы);
• наличие сверхсильной государственной власти, которая могла бы противостоять сопротивлению «директорского корпуса» и росту социального напряжения из-за массовой безработицы.

Очевидно, что по организационным и политическим причинам власть не могла приступить к немедленной реализации данного сценария:

• по-настоящему ужесточить денежно-кредитную политику можно было, лишь отладив систему расчетов, позволявших в ежедневном режиме регулировать денежные операции с государствами, входившими в единую рублевую зону, это произошло лишь летом 1992 года⁴;
• массовая ваучерная приватизация началась лишь летом 1992 г., то есть до этого «разрубить гордиев узел» неплатежей было практически невозможно (в отношениях принципал-агент между государством и предприятием бюджетные ограничения никогда не могут быть по-настоящему жесткими);
• исполнительная власть была слабой, а «директорский корпус» через Верховный Совет постоянно требовал от правительства решения проблемы неплатежей совсем другим способом: выдачей кредитов предприятиям.

В этих условиях в первой половине 1992 г. правительство и ЦБ вынуждены были идти на компромисс: насколько возможно ужесточать денежно-кредитную и бюджетную политику, сдерживая инфляцию (инфляция не должна была превысить тот порог, после которого «за рубли перестают давать продукты, а начинают давать в морду»), насколько необходимо (в том числе и с политической точки зрения) выдавать предприятиям кредиты с тем, чтобы не допустить экономического и политического коллапса до завершения реформ, в том числе приватизации. Вообще необходимо отметить, что правительство Гайдара работало при постоянной угрозе катастрофы. Это могла быть как социально-экономическая катастрофа (голод, гиперинфляция, массовые протесты, вызванные неизбежным снижением жизненного уровня), так и чисто силовая расправа над реформаторами (в реальности Егору Тимуровичу подчинялись три охранника, вооруженных пистолетами, а не вся «советская армия» и вся «чекистская рать», как это представляется А.Н. Илларионову).

Статистика бюджетных расходов и данные о выдаче кредитов Центральным Банком свидетельствуют о том, что в январе-марте Правительство еще «держало удар»⁵. После VI Съезда народных депутатов, который прошел в апреле 1992 г., в правительство были введены три человека, близкие к тогдашнему директорскому корпусу — Г. С. Хижа, В. С. Черномырдин и В. Ф. Шумейко. После этого начался постепенный процесс смягчения бюджетной политики. В апреле 1992 года Президент Борис Ельцин подписал Указ «О мерах по стабилизации экономики АПК», который предписывал «Правительству Российской Федерации совместно с Центральным банком Российской Федерации в десятидневный срок внести предложения о выделении в апреле-октябре 1992 года дополнительных кредитных ресурсов в размере 70 млрд. рублей с направлением их в первоочередном порядке на проведение весенне-полевых работ, а также об инвестиционном кредитовании сельских товаропроизводителей⁶». Стоит отметить, что выделение кредитов под посевную сохранилось и после ухода Гайдара из правительства⁷.

Вместе с тем, упомянутое А. Н. Илларионовым совместное постановление Президиума Верховного Совета и Правительства от 25 мая 1992 года, под которым действительно поставил свою подпись Е. Т. Гайдар, было относительно безвредным документом⁸.

В соответствии с данным Постановлением предусматривались механизмы «эмиссионного решения» проблемы неплатежей:

• «Рекомендовать Центральному банку Российской Федерации выделить коммерческим банкам кредитные ресурсы для предоставления по заявкам государственных предприятий и организаций специального кредита на пополнение оборотных средств»;
• «Правительству Российской Федерации в необходимых случаях предоставлять государственную гарантию по кредитам, получаемым от коммерческих банков государственными предприятиями и организациями на увеличение оборотных средств».

Однако на деле данное постановление носило, скорее всего, ритуальный характер. Правительству оно ничего не стоило, а Верховный Совет мог считать, что его точка зрения победила. Практически все формулировки Постановления носили рекомендательный характер, без установления четких обязанностей, процедур, сроков и сумм. Если бы реформаторам удалось бы держать под контролем Министерство финансов и Центральный Банк, то ни к какой дополнительной эмиссии данное постановление не должно было привести. Неслучайно никто из команды реформаторов не посчитал это постановление катастрофой: им уже пришлось пойти на уступки и это постановление не ухудшало ситуацию. Справедливость этого доказывает тот факт, что когда В. В. Геращенко развернул маховик инфляционного финансирования на полную катушку, это вызвало резкую реакцию со стороны прореформистских политических сил. Например, 1 августа 1992 года председатель подкомитета Верховного Совета по приватизации Петр Филиппов выступил на Петербуржском телевидении со специальным обращением к гражданам России: «Молодая российская демократия в смертельной опасности! Под угрозой экономическая реформа в этой стране. Надежда россиян на то, что они когда-нибудь будут жить так, как живут граждане в странах Запада, могут никогда не сбыться. То, что год назад не удалось сделать с помощью танков, сегодня может быть сделано с помощью банков. Что заставляет меня говорить эти тревожные слова? 28 июля исполняющий обязанности председателя ЦБР Геращенко разослал телеграмму по местным расчетным центрам банка, в соответствии с которой государство собирается оплатить все долги государственных предприятий. Если такое произойдет… к власти придут те, кто захочет вернуть нашу страну к коммунистической распределительной системе, кто захочет установить жесткие цены, жесткую фиксированную заработную плату, и, будьте уверены, установят это. Может быть — через море крови. Пока не поздно, мы должны не допустить такого развития событий⁹». Ничего подобного о постановлении от 25 мая 1992 г. никто тогда не заявлял, да и спустя годы, никто, кроме А. Н. Илларионова, не говорил о судьбоносной пагубной роли этого постановления.

В дальнейшем правительство реформаторов предполагало полностью отойти от практики «эмиссионного решения» проблемы неплатежей. Это намерение было зафиксировано в Указе Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 года N 720 «О нормализации платежно-расчетных отношений в народном хозяйстве Российской Федерации»¹⁰. В соответствии с этим указом Центральному банку, Минфину России, региональным и местным органам власти, а также коммерческим и кооперативным банкам Российской Федерации предписывалось провести урегулирование взаимных неплатежей государственных предприятий и организаций по поставкам по состоянию на 1 июля 1992 года. После взаимного погашения дебиторской и кредиторской задолженности предприятия непогашенный остаток относился на Агентство по управлению долгами государственных предприятий (либо долг Агентства, либо долг перед Агентством). Планировалось взыскать задолженность предприятий перед Агентством и погасить за счет этого долги этой структуры. Для этого предполагалось, в том числе внести на рассмотрение Верховного Совета проект постановления о замораживании заработной платы предприятий, имеющих обязательства перед Агентством. Также предполагался выпуск Агентством обращаемых долговых обязательств и других ценных бумаг. Однако наиболее важной мерой указа являлось признание задолженности государственных предприятий, образовавшейся после 1 июля 1992 г., основанием для применения процедуры банкротства. По сути, это означало ужесточение бюджетных ограничений для государственных предприятий и отказ от эмиссионного решения проблемы неплатежей (в указе никакой кредитной эмиссии не предусматривалось). Если с точки зрения «административной расшивки неплатежей» данный указ мог быть подвергнут справедливой критике¹¹, то с точки зрения создания правильных стимулов для предприятий (не отдаешь долги — становишься банкротом) логика рыночного регулирования в указе выдержана достаточно четко.

Однако эта схема осуществления взаимозачетов и решения проблемы неплатежей реализована не была из-за прихода в ЦБ В. В. Геращенко. 28 июля 1992 года ЦБ опубликовал телеграмму, которая прописывала иную схему взаимозачетов. Теперь банки фактически кредитовали предприятия и единовременно оплачивали всю их кредиторскую задолженность. Платежи, поступающие в пользу этого предприятия от других организаций, направлялись на погашение его задолженности перед банком. Сальдо в пользу предприятия переводилось на его счет, сальдо в пользу банка оформлялось в виде кредита12. Фактически это означало субсидирование убыточных предприятий и чистых должников, то есть попытку инфляционного решения проблемы неплатежей. Изменение политики ЦБ достаточно быстро отразилось на динамике потребительских цен (см. рис.).

Из приведенных выше данных видно, что деятельность правительства и ЦБ до (назначения В. В. Геращенко главой ЦБ) и их дальнейшие планы по урегулированию проблемы неплатежей радикально отличались от того, что впоследствии делал В. В. Геращенко.

«Союзники и противники» — свидетельства главных действующих лиц
Если принять во внимание не только короткие цитаты Б. Н. Ельцина и Р. И. Хасбулатова, которые приводит А. Н. Илларионов, чтобы показать, как Гайдар «уничтожал» Матюхина и «проталкивал» Геращенко, но и то, что думали на эту тему сами участники тех событий (то есть собственно Е. Т. Гайдар, Г. Г. Матюхин и В.В. Геращенко), то «картина мира» радикально изменится.

Матюхин — Гайдар. По воспоминаниям Г. Матюхина, в то время он понимал, что «сдержать рост цен можно только жесткой денежно-кредитной политикой¹³». Первый председатель Банка России утверждает, что в этом вопросе «позиции ЦБ и правительства совпадали¹⁴». «Чтобы у Е. Гайдара не было сомнений в наших намерениях, я взял к себе заместителем С. М. Игнатьева, который входил в его команду и был замминистра финансов… благодаря жестко кредитно-денежной политике удалось в течение первого полугодия 1992 года удерживать темпы инфляции на уровне 15% в месяц, тогда как во второй половине этого года они выросли до 30% в месяц. Также удалось поднять курс рубля к доллару с 250 до 112 рублей, тогда как во второй половине года курс постоянно падал, достигнув в конце года 450 рублей за доллар, а к середине марта 1993 года — 650 рублей за доллар¹⁵». Ни в одном интервью Г. Г. Матюхин ни разу не обвиняет в своей отставке Е. Т. Гайдара, не упрекает того в интригах против себя и не говорит о каких-либо идеологических противоречиях с ним.

Свою отставку Г. Г. Матюхин объясняет исключительно конфликтом со спикером Верховного Совета Хасбулатовым и вице-президентом Руцким:

• «Конфликт с Хасбулатовым начался из-за того, что я воспротивился его прямому вмешательству в дела Банка. Столкновения были по вопросу повышения учетной ставки ЦБ и по поводу моего заместителя В. П. Рассказова. Дело в том, что нельзя было добиться стабилизации кредитно-денежной системы России, имея отрицательную процентную ставку, которая возникла в результате высоких темпов инфляции. ЦБР поэтому начал эту ставку постепенно повышать: сначала с 6 до 20% затем с 20 до 40%, потом с 40 до 80%. После второго повышения Хасбулатов позвонил мне по телефону и приказал немедленно отменить наше решение. Я не подчинился. После третьего повышения он направил в ЦБР письмо с просьбой оставить процентную ставку на прежнем уровне. Я также не подчинился. Тогда Хасбулатов в традиционной большевистской манере запретил мне выезжать за границу: „А то еще сбежит куда-нибудь!“¹⁶».
• "Конфликт с Руцким у меня начался с того, что он потребовал выдать централизованные кредиты на 8 млрд. рублей дружественному ему банку «Возрождение». Аргументы при этом были явно надуманными. Я отказал. Тогда Руцкой позвонил мне и сказал, что через неделю меня с Рассказовым¹⁷ не будет в Банке¹⁸".

Возникает логичный вопрос: может быть Г. Г. Матюхин был немного больше осведомлен о своих отношениях с Е. Т. Гайдаром и о причинах своей отставки, чем А. Н. Илларионов?
Геращенко — Гайдар. В. Геращенко не отрицает, что его действия противоречили политике сдерживания инфляции, проводимой в то время правительством: «Телеграмма вызвала широкий резонанс. Руководство Госкомимущества, и в первую очередь А. Б. Чубайс, не были обрадованы, не увидев в нашей схеме своего детища — Агентства по управлению долгами. Центробанк действительно предлагаемые меры с комитетом не согласовывал. Только после встречи с Гайдаром, 31 июля, я согласился внести в телеграмму небольшие изменения. В результате появилось совместное постановление правительства и Центрального банка Российской Федерации от 1 июля № 458 „О порядке урегулирования неплатежей государственных предприятий“. Наши предложения действительно противоречили решениям правительства и общей экономической политике сдерживания инфляции, проводимой командой Гайдара (выделено авт.)¹⁹».

Снова можно задать Андрею Николаевичу вопрос: если Е. Т. Гайдар считал проводимую В. В. Геращенко политику крайне вредной, а В. В. Геращенко не скрывал, что его действия противоречили политике правительства Е. Т. Гайдара, на каком основании делается вывод о том, что они проводили одну политику и были союзниками? Может быть, В. В. Геращенко лучше А. Н. Илларионова знает, был ли он ставленником Е. Т. Гайдара и проводником его политики?

Гайдар — Матюхин — Геращенко. Если В. Геращенко не был сторонником экономической политики, осуществлявшейся Кабинетом 1992 года, то почему Е. Гайдар поддержал его кандидатуру на пост председателя ЦБ? Чем команде реформаторов был неугоден Г. Матюхин и почему выбор пал именно на В. Геращенко? Членов экономического блока правительства и прореформаторски настроенных депутатов Верховного Совета не устраивало то, каким образом была организована работа ЦБ в этот период. Павел Медведев, народный депутат РСФСР в 1990—1993 годах, председатель подкомиссии по делам банков в Комиссии Совета Республики по бюджету, планам, налогам и ценам: «В 1992 году на Банк России свалились проблемы расчетов и нехватки наличности, к которым он был абсолютно не готов. Я хотел помочь Матюхину. Последним моим усилием был визит к Е. Т. Гайдару за советом. Егор Тимурович, очевидно, не был доволен деятельностью Матюхина, но не произнес ни слова осуждения, а сформулировал пять принципов, которых Георгий Гаврилович должен был придерживаться в своей работе, чтобы получить поддержку правительства. Я аккуратнейшим образом передал пожелания Гайдара Матюхину, он признал их правильными и… не выполнил ни одного. В частности, самого простого — не прекратил предоставления банкам бесплатного овердрафта. После этого даже в моем медлительном мозгу созрела уверенность, что Матюхина надо срочно менять²⁰».

Кроме того, что сами реформаторы не были довольны действиями Г. Г. Матюхина, последний попал под очень жесткую критику со стороны Верхового Совета, интриговал против него и Руцкой (см. выше). В этих условиях команда реформаторов приняла непростое решение не защищать не очень эффективного и очень непопулярного Г. Г. Матюхина (Е.Т. Гайдар честно признавался, что считал фигуру Г. Г. Матюхина «незащищаемой») и начать искать ему замену.
К сожалению, кандидатуры Сергея Игнатьева и Бориса Федорова в Верховном Совете были абсолютно непроходными²¹. Упрек А. Н. Илларионова в том, что Е. Т. Гайдар не хотел назначить Бориса Федорова главой ЦБ, справедлив лишь отчасти: Борис Федоров, отличался большой самостоятельностью и мог осложнить работу «команды Гайдара». Если бы выбор был между Сергеем Игнатьевым и Борисом Федоровым, то Гайдар однозначно выбрал бы Игнатьева, как человека своей команды. Если бы Игнатьев с этой миссией не справился бы, тогда можно было бы критиковать Егора Тимуровича за то, что он ставил членство в команде выше профессионализма. Однако история не знает сослагательного наклонения, и выбора между Игнатьевым и Федоровым у Гайдара в реальности никогда не было. Была возможность либо «пустить все на самотек», дождаться, когда Руцкой и Хасбулатов поставят на место Матюхина своего человека, либо упредить их и попробовать найти компромиссный вариант. Е. Т. Гайдар выбрал второе. Почему же он предложил кандидатуру именно В. В. Геращенко? В действительности выбор у Егора Тимуровича практически отсутствовал. Людей, которые обладали компетенциями, необходимыми для руководства Центральным банком, в стране было, очевидно, немного, а людей, которые при этом еще и «не вызывали аллергии» у Верховного Совета, который должен был за эту кандидатуру проголосовать, практически не было. Именно поэтому (от безысходности и практически на безальтернативной основе) Е. Т. Гайдаром была предложена кандидатура В. В. Геращенко, который на тот момент имел репутацию профессионального банкира. Назначение В. В. Геращенко происходило в логике привлечения военспецов²² во время революции, в соответствии с которой профессиональные навыки ставятся выше «классового происхождения», которое так важно для Андрея Николаевича. Однако Егор Тимурович ошибся, так как «военспец» В. В. Геращенко готовился к принципиально «другой войне»: необходимых знаний для работы в качестве руководителя Центрального банка в стране с переходной, а не административно-командной экономикой у него не было. Назначение В. В. Геращенко главой ЦБ обернулось политическим поражением Гайдара, которое дорого стоило нашей стране. Егор Тимурович жалел о своем решении и признавал совершенную им ошибку²³. К сожалению, далеко не всегда у него была возможность действовать исключительно в соответствии с собственным пониманием должного в экономической политике, ему приходилось идти на компромиссы, постоянно стараться «демпфировать» социально-экономические издержки этих компромиссов с помощью других мер (например, неполнота либерализации цен была несколько сглажена либерализацией торговли и наделением местных властей правом расширения пространства свободных цен)²⁴. В случае с Центробанком такой «демпфер» невозможно было создать: ужесточение бюджетной политики становилось бессмысленным при эмиссионной накачке экономики кредитами Центробанка. В результате страна получила неизбежный рост цен. Вместе с тем, стоит отметить, что смягчение денежно-кредитной политики в условиях конституционного кризиса и проблемы двоевластия, скорее всего, было неизбежно, даже, если бы Егор Тимурович попытался бы отстоять на посту председателя ЦБ Г. Г. Матюхина.

История назначения В. Геращенко на пост председателя ЦБ летом 1992 года — еще одно свидетельство того, что каждый шаг на пути реформ представлял собой поиск компромисса с множеством политических сил и взглядов. Это был не заговор, это была революция и связанный с нею кризис двоевластия, обуславливающий невозможность проведения идеологически выдержанного курса либеральных преобразований.