XI Премия Егора Гайдара. Интервью с Натальей Таубиной
- Вкладка 1
Сегодня мы начинаем знакомить вас с номинантами на XI Премию Егора Гайдара. Первой, кому мы посвятим внимание в номинации «За действия, способствующие формированию гражданского общества», станет Наталья Евгеньевна Таубина.
С самого начала существования фонда «Общественный вердикт» (признан иноагентом), с 2004 года, Наталья Евгеньевна является его бессменным директором. Этот фонд ставит перед собой цель защитить права и свободы человека в России, сформировать в стране атмосферу нетерпимости к практике нарушения правоохранительными органами базовых прав человека, а также работает на создание системы эффективного гражданского контроля за их соблюдением. Фонд занимается просветительской и аналитической деятельностью в вопросах продвижения международных стандартов прав и свобод в России, активно выступает за отмену практики пыток и унижений человеческого достоинства в тюрьмах.
Сотрудники «Общественного вердикта» участвовали в судебной подготовке многих знаковых дел, связанных с нарушением прав человека, как, например, «Ярославское дело» о пытках в колонии, или «Самарское дело» о систематическом подбросе наркотиков. За 17 лет работы фонд принял около 2000 обращений. В последние годы востребованность в деятельности фонда серьезно возросла, в пиковые моменты протестов в него поступало несколько сотен обращений за месяц.
К церемонии мы подготовили для вас небольшое интервью с номинантом.
— Что для Вас значит номинация на премию Егора Гайдара?
— Для меня, в первую очередь, это означает, что наш фонд, директором которого я являюсь уже на протяжении 17 лет, действительно, вносит вклад в развитие гражданского общества. Т.е. не только работает по правозащитным проблемам, касающихся России, но наша работа так или иначе вносит вклад, и, судя по номинации, положительный вклад в развитие нашего гражданского общества, в каких бы сложных условиях не приходилось сегодня работать.
— В какие периоды наблюдалось наименьшее и наибольшее количество дел по нарушению прав человека?
— Очень хороший вопрос. Я, наверное, не смогу назвать период наименьшего количества дел в нашей работе, поскольку мы постоянно получаем обращения. Может быть, в начале нашей деятельности, когда нас еще не очень знали, этот период, 2004-2005 год, когда обращений у нас было меньше всего за всю нашу историю. Но и тогда мы в год работали по 100 делам, в первую очередь касающихся тяжелых случаев нарушения прав человека, таких как пытки, жестокое обращение. Мы работаем, как по правам человека по ситуациям, связанным с пытками, с жестоким обращением, с условиями содержания в местах лишения свободы, так и помогаем активистам, которые реализуют свое право на свободу собраний, выходят с мирными акцииями протеста на улицу, чтобы выразить свою позицию или реализовать свои убеждения через это право. Тут у нас наибольшая активность в контексте защиты свободы собраний, наверное, пришлась на то время, когда больше всего в России проходило протестных акций. Тогда у нас был большой приток обращений. С декабря 2011 года, весной 2012 года, 2019 год, когда было много протестов, в первую очередь, в Москве в связи с выборами в Московскую городскую думу. И протесты зимой этого года – январь, февраль. И в эти периоды у нас обращений было по несколько сотен за один месяц. И мы работали практически в режиме 7/24, оказывая правовую помощь гражданским активистам. Что касается различных прав, как запрет пыток, или же другие, связанные с этим нарушения, то тут наибольшая активность пришлась на период после того, как были опубликованы видео пыток в ярославских колониях, это лето 2018 года. Тогда эти публикации, которые мы сделали вместе с "Новой газетой" вызвали большой резонанс в обществе. Практически все масс-медиа российские, многие зарубежные писали про пытки в ярославских колониях. И к нам тогда стало приходить очень много обращений, связанных с пытками, с жестоким обращением, с условиями содержания, с назначением незаконным дисциплинарных наказаний в местах лишениях свободы. Это, соответственно, вторая половина 2018 и 2019 год.
— Какие вызовы стоят перед правозащитным фондом в современной России?
— Имеется в виду, перед нашим фондом? Я не в целом про гражданское общество, а про нашу организацию. Я бы, опять-таки, поделила вызовы на 2 пласта. Один, касающийся в целом той атмосферы, в которой нам приходится сегодня работать. Все ограничивающее законодательство, которое было принято в последние годы, особенно в конце прошлого года и в начале этого, и уже вступило в силу. Это законодательство, касающееся «иностранных агентов», изменение в закон о «нежелательных организациях», возможности теперь включения в реестр «иностранных агентов» физических лиц. Поскольку мы, как организация, с 2014 года являемся «иностранным агентом», то сейчас риск уже есть у всех сотрудников – оказаться в этом реестре «иностранных агентов». Основной вызов для нас это сохранить возможность работать и дальше помогать людям. Несмотря на все окружение, несмотря на все ограничения, связанные с законодательством, несмотря на все риски, связанные с этим законодательством, продолжать работать, продолжать помогать людям и быть максимально эффективными в реализации наших целей.
Наверное, основной вызов — это запрет пыток, здесь основным вызовом является добиться того, чтобы все-таки Российская Федерация начала реализовывать меры на системном уровне, которые бы обеспечили реализацию этого запрета пыток. Чтобы пытки в колониях, пытки в отделах полиции и жестокое обращение с гражданскими активистами, которые мирно протестуют на улицах, чтобы это все, во-первых, не оставалось безнаказанным, а все случаи расследовались, и виновные привлекались к ответственности. Я думаю, это основной шаг, который стоит перед нами как задача, чтобы добиться этого, поскольку пока существует безнаказанность, пока существует ощущение, что можно применять насилие, и за это, скорее всего, не будет никакой ответственности, то вот эти все безобразия, эти пытки, жестокое обращение, в том числе, разного рода издевательства, унижения, психологическое давление в местах лишения свободы будет продолжаться.
— В 2020 году в поправках к Конституции был внесен и закреплен приоритет Конституции над международным правом. Влияет ли это на возможность граждан обращаться в ЕСПЧ и исполнять его решения в России?
— Мы отправляем множество жалоб в Европейский суд по правам человека, как представители людей, пострадавших от нарушений прав человека. На подачу жалобы эти изменения в Конституции никоим образом не влияют. Что касается исполнения, то по тем категориям дел, которыми мы занимаемся, с исполнением раньше тоже было не все гладко. Государство достаточно оперативно выплачивало компенсацию, всегда выполняло это требование по постановлению Европейского суда. Дальше уже сложнее была ситуация с исполнением мер личного характера. И уж совсем сложной является ситуация с исполнением мер общего характера, тех самых системных изменений, которые не происходят и в результате чего в Европейский суд поступает много однотипных жалоб. Вот тут Российская Федерация по категориям дел, касающимся пыток, по категориям дел, касающихся свободы собраний или свободы ассоциаций, т.е. возможности работы гражданских организаций — неправительственных и некоммерческих, тут в плане исполнений постановлений Европейского суда Российская Федерация ведет себя достаточно плохо. Приведу вам пример: десятки жалоб в Европейский суд были поданы на нарушение статьи 3-ей Европейской конвенции, это запрет пыток. Уже вынесены десятки постановлений. И практически в 90% таких постановлений Европейский суд говорит не только о нарушении самого запрета пыток, но и том, что расследование таких случаев проходит неэффективно. Есть большой корпус жалоб практически из всех регионов страны, где постоянно Европейский суд говорит одно и то же: Российская Федерация не расследует такого рода дела эффективно. Российская Федерация при этом не предпринимает никаких мер для того, чтобы обеспечить нормальное, эффективное, быстрое, беспристрастное расследование случаев применения пыток, будь то в полиции или в местах лишения свободы. Вот это пример того, как не исполняются постановления Европейского суда в части мер общего характера. Если опять возвращаться к вопросу о тех изменениях в Конституции, на практике мы видим, что только несколько постановлений Европейского суда прошли через рассмотрение в нашем Конституционном суде на предмет того, будет или нет Российская Федерация их дальше исполнять. А по подавляющему большинству дел Российская Федерация все-таки принимает на себя обязательства по исполнению. Как правило, это ограничивается выплатой компенсации, и в ряде случаев все-таки принимаются индивидуальные меры, в ряде случаев — меры общего характера. Но в категории дел, касающихся запрета пыток, и в категории дел, касающихся свободы собраний или же свободы ассоциаций, меры общего характера практически не принимаются Российской Федерацией.
— Насколько важным в современной России в правозащитной области является механизм привлечения общественного внимания к общим и частным проблемам в области прав человека?
— Я убеждена, что общественное внимание это крайне важно, когда мы работаем по проблемам, связанными с нарушениями прав человека. Права человека — это когда с одной стороны — человек, с другой стороны — государство, которое в своих документах обязуется и декларирует свои обязательства по обеспечению прав человека, а на практике является источником нарушения этих прав. И если со стороны общества нет запроса на обеспечение и гарантии прав человека, то власть и дальше будет их нарушать. Как бы нет никаких ограничительных механизмов, чтобы такого рода нарушения прекращались. И в этом смысле нужны общественное внимание, общественный резонанс, как через средства массовой информации, так и в целом общественная дискуссия, различные обращения, механизмы гражданского контроля, которые могут реализовываться не только через общественные наблюдательные комиссии, а каждый человек может в этом участвовать. Многие правозащитные организации уже прибегают к разным технологиям гражданского контроля, в том числе онлайн-технологиям за теми или иными государственными институтами. И это все крайне важно. Невозможно заниматься только юридической работой и защищать по конкретным делам людей, пострадавших от нарушения прав человека. Совершенно недостаточно только вступать в переговоры с властью и даже совместно с властью что-то разрабатывать, если нет со стороны общества запроса на изменение, то у власти нет никаких стимулов, желания, позывов к тому, чтобы что-то менять. Поэтому, если коротко отвечать, да, безусловно, общественный запрос, общественное внимание — одна из ключевых составляющих правозащитной работы. Особенно сейчас, когда у многих правозащитников есть огромные сложности с прямой коммуникацией с органами власти. Особенно у тех, кто находится в реестре «иностранных агентов».
— Скажите, что заставляет человека заниматься правозащитной деятельностью в принципе, какая у него мотивация?
— Я не могу говорить за все правозащитное сообщество, за всех своих коллег. У всех мотивация разная. Что касается меня, наверное, это обостренное чувство справедливости, какая-то внутренняя необходимость справедливости, которая живет во мне, и которая подпитывает, в том числе и готовность продолжать эту работу, и помогать людям. Плюс для меня крайне важно, понимая правозащитную работу и достижения в области прав человека, что это не история нескольких месяцев, это более долгая история. Невозможно добиться изменений за несколько месяцев. Для этого нужны порой годы. И мы это видим на нашем примере, что если 20 лет назад с большим трудом можно было добиться привлечения полицейского к ответственности за применение пыток, сейчас такие дела уже возбуждаются. Не в последнюю очередь это произошло благодаря работе правозащитных организаций, в том числе фонда "Общественный вердикт» (признан иноагентом). И в целом, помогать людям, даже когда это сложно, даже когда очень много неудач, поражений в судах, каждое выигранное дело — это огромный стимул и огромный энерджайзер для того, чтобы работать дальше.
*Фонд Егора Гайдара уважает мнение, выраженное в этом интервью, но может его не разделять.