Трудное прошлое — существует ли оно как объект изучения и кто его конструирует?
- Вкладка 1
Начать я хотел бы с того, что мне интересен вопрос: в какой точке мы находимся? Действительно, трудное прошлое, о котором мы говорим, это ведь не Россия последних двадцати лет, это Россия, которая была семьдесят лет назад, Советский Союз времен Сталина. Тем не менее, мы говорим о работе с трудным прошлым, как о чем-то, что еще не началось — вот сейчас мы подготовимся, изучим варианты, а потом наступит какой-то момент, когда наконец это станет массовым движением. То ли в прекрасной России будущего, то ли в каком-то моменте, когда это наконец станет доминировать.
И вот здесь, мне кажется, есть некое странное ожидание — оно связано с моим главным сомнением: существует ли вообще такой объект, как трудное прошлое? Трудное прошлое — это уже некая конструкция, как и любое прошлое, то есть для кого-то оно вообще может быть светлым. Поэтому я бы поставил в центр исследования не готовую идею трудного прошлого, а мнемонических акторов, которые по-своему это прошлое конструируют и по-своему его предлагают. В этом смысле и те, кого изучают, и сами активисты, которые изучают это трудное прошлое, это часть игроков этой мнемонической памяти.
Если бы фокус исследования был не на уже некоем готовом конструкте, а на том, кто и каким образом это прошлое пытается использовать в современной жизни, то мы бы увидели, что в нашем современном обществе есть те, кто хочет работать с трудным прошлым и каким-то образом вытаскивать на белый свет мрачные страницы, а есть те, кто не хочет этого делать. Но они бы появились не в качестве кластеров общественного мнения, а в качестве активных игроков, которые борются за это разное прошлое и борются за то, каким образом мы будем представлять прошлое нашей страны.
Поэтому вопрос, как мне представляется, не в прошлом, а в настоящем, и в этом настоящем действуют разные группы людей, для которых важно то или другое прошлое. Я считаю, что поскольку в настоящем много групп, которые хотят это прошлое использовать разными способами, в том числе вскрыв там все темные страницы, никуда это не денется. Это не вопрос о том, надо или не надо, — это происходит. Акторы есть, и они будут продолжать этим заниматься.
Темное прошлое уже так или иначе используется. Оно используется более или менее открыто — в том числе теми, кто таким образом общество запугивает. Потому что темное прошлое — это такой предмет, с помощью которого всегда можно напомнить о том, что государство надо бояться, например. То есть мы все помним, что государство может прийти и начать убивать, и это, в общем, большая часть политической повестки дня до сих пор. Для чего это нужно проговорить — для того, чтобы перестать этого бояться, иначе оно в такой недоговоренности существует, и мы продолжаем бояться государства.
Темное прошлое также используется для раскола — это тоже часть стратегий каких-то политических сил, чтобы напомнить о том, что сейчас мы спровоцируем гражданскую войну. Пока это не проговорено, страх гражданской войны остается, и на нем играют. Каждый раз, когда у «Мемориала» появляются новые публикации, возникает волна, что это раскол общества и сейчас потомки тех, кто сидел, и тех, кто сажал, будут между собой выяснять отношения, а этого допустить нельзя — и это довод в пользу того, чтобы с прошлым не работать. Для меня, конечно, это довод в пользу того, что с прошлым работать надо, но этого довода у меня никто не спрашивает, потому что на самом деле это и так происходит, и мы видим, каким образом это происходит.
Но чтобы увидеть такую перспективу, как мне представляется, фокус должен быть не на том, что есть некое трудное прошлое, по поводу которого мы все согласны — мы все по поводу него как раз не согласны. Это только кажется, что мы понимаем одно и то же, когда произносим слова «трудное прошлое». Фокус должен быть на том, каким образом разные мнемонические акторы конструируют это прошлое в своих каких-то целях политической жизни. Вот это мне представляется важнейшей частью.
Фрагмент дискуссии «Трудная память: сценарии для России», состоявшейся 27 мая 2020 года.