День рождения Егора Гайдара
- Вкладка 1
Егор был совершенно самостоятельный человек. В 70-е годы был тяжелый эпизод в нашей жизни. Егор учился в старших классах, и они с друзьями решили, что нужно писать и разносить листовки. Они считали, что нужно объяснять людям, что брежневский режим опасен для страны, потому что мы живем в кредит, мы проедаем будущее других поколений. Два его ближайших друга и одноклассника (Витя Васильев и Юра Заполь) хотели вести политическую борьбу и сменить режим. Тимуру каким-то образом стало известно, что сын с друзьями собираются ночью эти листовки разносить. Отцу не удалось убедить Егора, потому что по существу он был с ним согласен. Как я пережила эту ужасную ночь – не знаю. Стояли всю ночь с Тимуром на балконе и ждали, когда Егор вернется. Мы не могли его остановить и отговорить. Это же его гражданская совесть. Попробуйте убедить мальчика в 17 лет, что он неправ, когда ты сам точно знаешь, что он прав! Появился Егор на рассвете, сказал отцу: «Все, успокойся, мы их сожгли». И тем не менее, двоих из их группы арестовали, видимо, кто-то донес. Одному пришлось уехать за границу.
Егор всегда блестяще знал историю. Это был его любимый предмет в школе. Однажды он меня поразил, так же как когда-то поразил отец, когда впервые прочел свой сказ, и я подумала: «Боже мой, оказывается, он может писать такие вещи!» А Егор меня поразил знанием истории. Я работала в институте, раньше он назывался «Истории СССР», теперь – «Отечественной истории» Академии наук. Академический Институт истории СССР готовил к изданию многотомник «История СССР с древнейших времен до наших дней». Я была членом редакционной коллегии IV тома и автором главы о внутренней политике царизма и русском обществе на рубеже XVIII-XIX веков. Глава была у меня в рукописи, когда Егора спросил разрешения почитать. Он прочел и сделал очень разумные замечания. Я тогда посмотрела на него с удивлением и уважением. Знала, что он хорошо знает историю страны, но чтобы настолько! Все его замечания я учла. Егору тогда было 12 лет…
Когда Егор готовился поступать в университет, я была уверена, что он будет поступать на истфак, а он выбрал экономику. Почему? А он сказал: «Знаешь, мама, историю можно изучать самостоятельно, а экономику — нет». К этому времени у него уже было сложившееся представление об экономике Советского Союза, Кубы, Югославии. Выбор был сделан – экономический факультет Московского государственного университета.
Когда Егору было около 30 лет, он получил приглашение поехать в Ленинград на Змеиную горку. Существовали две группы экономистов: одна Московская, другая Ленинградская – две группы молодых ученых, которые думали о реформах, которые понимали, что стране остро нужны экономические преобразования. Но две сильные команды экономистов работали отдельно. Меня это приглашение поразило, потому что в сказе Павла Петровича Бажова есть Змеиная горка, и хозяйка Медной горы говорит: «Приходи ко мне на Змеиную горку, каменный цветок покажу». А каменный цветок – это прообраз прекрасного, совершенного. И вот Егор поехал на Змеиную горку, и там две группы экономистов впервые объединились и стали работать вместе. С тех пор началась его дружба с Анатолием Чубайсом.
Иногда складывается ложное впечатление, что Егор – «очкарик», такой ученый сухарь. Совершенно неправда. Он прекрасно плавал, занимался боксом. Например, меня раздражало, что у него в кабинете на полу лежала гиря, и я все время об нее спотыкалась и отчаянно ее пинала. В публичной, профессиональной сфере у него был научный язык общения. Вот если меня спросить, верю ли я в Бога, я отвечу, что я атеистка. А Егор, когда в далеком селе его спросили «Как вы относитесь к Богу?», ответил: «Я агностик». Молчание в зале, никто не знает, кто такой агностик. Его друзья, которые присутствовали при этом, очень потом смеялись. Егор всегда мог ответить на любые вопросы, но только отвечал на своем языке, на языке ученого интеллигента. Вообще он и должен был быть кабинетным ученым. Для него самым большим счастьем был письменный стол, за которым можно читать или писать. Он считал это главным удовольствием в жизни.
Друзья рассказывали, что Егор очень любил рыбалку. Порыбачить, а потом поговорить об экономике. Очень любил баню – сходить в баню, а потом поговорить об экономике. Он очень любил застолье – выпить по рюмке водки, а потом поговорить об экономике. Конечно, экономика была для него главным в жизни.
Наверное, один из самых незабываемых моментов в нашей жизни, когда Егор пришел и сказал, что Борис Николаевич Ельцин предложил ему возглавить команду реформаторов и войти в правительство. Я сказала: «Ни за что!» А Тимур молчал, молчал, а потом сказал: «Конечно, надо, Егор. Конечно, надо!» Я была против категорически, понимала, чем это может обернуться. Более того, я никогда не видела Егора политиком, а всегда видела в нем ученого. И вообще, что может быть лучше сына-ученого. А Тимур, напротив, считал, что это поколение должно быть готовым к тому, что именно им придется менять страну, что они должны уметь не поддаваться ни на какие провокации, не увлекаться борьбой, а беречь себя для того, чтобы строить новую страну. Поэтому он сказал: «Да, конечно, я понимаю, что будет очень трудно, но надо, надо, Егорушка». Так что вот он его одобрил.
А ведь Егор мог сказать: «Нет, я не хочу возглавлять правительство». Именно так многие сделали, понимая, что это слишком опасное время. А Егор не отказался. Как тогда говорили, он взялся голыми руками за горячую сковородку. Так оно и было. И его правительство работало как пожарная команда. Надо было иметь огромное мужество, чтобы начать действовать в условиях полного развала страны. Поэтому в тот роковой вечер Егор был не взволнован, а, скорее, озадачен. Он сомневался, потянет ли – он относился к себе всегда крайне критично. Он не был политиком. Часто говорил с горечью: «Ох, мне бы талант отца». Тимур, действительно, обладал удивительным даром – встретит на дороге незнакомого человека, и через пять минут они уже друзья. Независимо от убеждений, он находил точки соприкосновения и с удовольствием общался. Но не думаю, что Егор когда-либо пожалел о принятом решении. Нельзя оглядываться назад, если ты его уже принял.