«После референдума о независимости Украины от Союза уже ничего не осталось»
- Вкладка 1
Ровно 25 лет назад, 8 декабря 1991 года, в резиденции «Вискули» (Беловежская Пуща) лидеры России, Украины и Белоруссии подписали соглашения о создании Содружества Независимых Государств, которые подвели черту под существованием СССР. Мы публикуем фрагменты из воспоминаний непосредственных участников того исторического события – Егора Гайдара, Леонида Кравчука и Станислава Шушкевича.
Егор Гайдар: «Украинцы подошли к двери, потоптались, чего-то испугались и ушли»
...В замысел встречи в Беловежской Пуще президент меня не посвящал. Сказал только, что надо лететь с ним в Минск, предстоит обсуждение путей к усилению сотрудничества и координации политики России, Украины и Белоруссии.
К этому времени, после референдума о независимости Украины, от власти и авторитета Союза уже практически ничего не осталось, кроме все более опасного вакуума в управлении силовыми структурами.
Вечером, по прилете, пригласили белорусов и украинцев сесть вместе поработать над документами встречи. Собрались в домике, где поселили меня и Сергея Шахрая. С нашей стороны были Бурбулис, Козырев, Шахрай и я. От белорусов – первый вице-премьер Мясникович и министр иностранных дел Кравченко. Украинцы подошли к двери, потоптались, чего-то испугались и ушли. Именно тогда Сергей Шахрай предложил юридический механизм выхода из политического тупика – ситуации, при которой Союз как бы легально существует, хотя ничем не управляет и управлять уже не может: формулу беловежского соглашения, роспуска СССР тремя государствами, которые в 1922 году были его учредителями.
Несмотря на все комичные недоразумения, общая атмосфера этого дня – чувство глубокой тревоги. По-моему, все участники переговоров прекрасно понимали и неизбежность предлагаемого решения, и огромную ответственность, которую берут на себя те, кому его придется принимать. Больше всех, как мне кажется, переживал, волновался С.Шушкевич. В его словах звучал лейтмотив: мы маленькая страна, примем любое согласованное решение России и Украины. Но вы-то, большие, все продумали?
Когда я принес напечатанный наконец документ, Б.Ельцин, Л.Кравчук и С.Шушкевич в ожидании бумаги уже собрались, начали предварительный разговор. Ознакомившись с ней, довольно быстро пришли к согласованному выводу – да, это и есть выход из тупика. Согласившись в принципе, стали обсуждать, что делать дальше. Борис Ельцин связался с Нурсултаном Назарбаевым, президентом Казахстана, попросил его срочно прилететь. Было важно опереться на поддержку и этого авторитетного лидера. Нурсултан Абишевич обещал, но потом его самолет сел в Москве, и он, сославшись на технические причины, сказал, что прилететь не сможет. Напряжение нарастало. Ведь речь шла о ликвидации де-юре распавшейся де-факто ядерной сверхдержавы.
...Развилку, на которой, подписав союзный договор, в той или иной форме удалось бы сохранить Советский Союз, прошли в августе 1991 года. Теперь, в декабре, свершившийся факт был лишь юридически оформлен.
Подробнее: http://gaidarfund.ru/articles/1930
Леонид Кравчук: «Я уже не мог говорить о конфедерации»
Вопрос о союзном центре, быть ему или нет, в Беловежье вообще не обсуждался. Я не знаю, как другие, но я понимал: если мы просто скажем, что нет Советского Союза и на его месте ничего не будет, народ может это не воспринять.
…Горбачев все время что-то замышлял, не посвящая серьезно нас в детали. Раз так, то мы приняли решение встретиться без него. Ельцин говорит: «Можно было бы в Москве, но нам тут не дадут встретиться, вы же понимаете, кругом глаза». Я отвечаю: «Борис Николаевич, если в Киеве, то я не возражаю, но, понимаете, скажут, большая тоже республика, что-то там придумали… давайте в Белоруссии». Это я говорю! Мол, авторитетная республика, партизанское движение – начал приводить убедительные, на мой взгляд, аргументы. Шушкевич говорит: «Я не возражаю». Так что мы ехали туда обсуждать будущее союзного договора и Советского Союза.
…Сели мы за стол вшестером – помимо глав государств, премьеры [Витольд] Фокин, Кебич и госсекретарь Бурбулис. Ельцин поворачивается ко мне: «Леонид Макарович, прежде чем мы откроем нашу встречу, у меня есть поручение от Михаила Сергеевича Горбачева (так уважительно) задать вам один вопрос». Я говорю: «Пожалуйста». – «Согласитесь ли вы подписать союзный договор (который уже, кроме меня, подписан), если: а) будут учтены предложения Украины; б) ваши лично?» Я говорю: «Борис Николаевич, не смогу подписать». Почему? Потому что, говорю, уже состоялся референдум, на котором украинский народ проголосовал за независимость Украины. Если я сейчас отвечу на этот вопрос положительно, это будет означать, что я изменил своему народу, мне нужно лететь в Киев, сказать: «Вы меня избрали, но я не оправдал ваше доверие».
…Когда Ельцин понял, что со мной говорить о подписании договора не имеет смысла, он сказал: «Все знают, что без Украины Советского Союза не будет. Нам надо думать, над каким документом сейчас будем работать»… А потом Бурбулис читает фразу, что Советский Союз как геополитическая система, как субъект международного права перестает существовать…У меня как такового проекта, законченного и завершенного, не было... И сказать, что я ехал с проектом конфедерации, было бы очень не точно. Потому что, когда украинский народ проголосовал за независимость, я уже не мог и говорить о конфедерации.
Подробнее: https://republic.ru/posts/73137
Станислав Шушкевич: «Я не сдержался и первым заорал, что подпишу»
Когда ехал в Беловежскую пущу, не думал, и за два часа до того, как мы согласились с предложенной Геннадием Бурбулисом формулировкой, что «СССР как геополитическая реальность и субъект международного права прекращает свое существование», я все еще боялся об этом подумать…
…И вдруг мы все пришли к выводу, что можем поддержать предложение Бурбулиса. Для меня он прежде всего человек, нашедший такую верную формулировку… Не знаю, хватило бы мне ума это сформулировать так, как он, и мне это тогда чертовски понравилось. Я не сдержался и первым заорал, что я подпишу.
… Ельцин и Кравчук говорят мне: «У тебя с Горбачевым хорошие отношения, вот ты ему и звони, скажи, что мы подготовили к подписанию»; мы еще не подписали, потому что мы перед телекамерами подписывали. Я отвечаю: «Очень хорошо, Борис Николаевич. А мы вот, – говорю, – с Леонидом Макаровичем Кравчуком (я даже не спрашивал у него) решили, что вы очень хорошо знаете Буша, вы ему должны позвонить. Поэтому я звоню Горбачеву, а вы потом звоните Бушу». Так и договорились. Я по «тройке» – это самая надежная связь – звоню Горбачеву...
Пока дошло до разговора с Горбачевым, Ельцин, видя, что я уже говорю, набрал Буша и за то время, пока я объяснялся с помощниками Горбачева, начал разговор. И когда я говорил с Горбачевым, слышал, как Ельцин разговаривает с Бушем. Горбачев очень поучительным тоном сказал мне: «А не задумывались ли вы, как к этому отнесется международная общественность?» Я отвечаю: «Вы знаете, Михаил Сергеевич, прилично отнесется. Вот звонит Борис Николаевич Бушу, и он очень хорошо это воспринимает, понимаете?» Все! Тут немая сцена...
Подробнее: https://republic.ru/posts/72511